Кабинет русского языка

Кабинет литературы. Шестой урок давно кончился. Дверь прикрыта.

Воздух был густым, как сироп, и сладким от её духов, смешанных с запахом мужского пота и возбуждения. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь щель в шторах, резал полумрак, выхватывая детали: сдвинутые парты, смятые на полу чулки, забрызганный чернилами журнал.

Люда стояла на коленях посередине комнаты, опершись руками о сиденье стула. Её спина была выгнута, а строгая учительская блузка, расстёгнутая на всю длину, болталась на локтях. Юбка задралась до поясницы, открывая всю ту самую наготу, о которой они все так долго мечтали.

Позади неё, тяжело дыша, двигался Алексей. Его пальцы впивались в её бёдра, оставляя красные следы на белой коже. Его лицо было серьёзным, сосредоточенным, будто он сдавал самый важный в жизни экзамен.

Перед ней, прислонившись спиной к учительскому столу, стоял Семён. Она водила по его напряжённому животу кончиками пальцев, а потом взяла его член в рот, глубоко и уверенно, заставляя его закидывать голову и стонать, глядя в потолок с ослепшим, невидящим взглядом.

Виталик сидел на парте рядом, наблюдая. Он был уже без штанов, его член был твёрдым и болезненно напряжённым. Он просто смотрел, не в силах оторвать глаз от того, как её губы скользят по плоти Семёна, как её тело подаётся навстречу толчкам Алексея.

— Меняйтесь, — её голос прозвучал хрипло, прерывисто, но с той самой властной ноткой, что сводила их с ума. Она отпустила Семёна, облизнула губы. — Я не для того вас сюда позвала, чтобы вы стояли как столбы.

Это была команда. Алексей медленно вышел из неё, его место тут же занял Виталик, грубо притянув её к себе. Она встретила его взгляд — дерзкий, полный вызова — и усмехнулась:

— Ну что, Виталик? Думал, только на картинки будешь дрочить? Получай свою пятёрку.

Он вошёл в неё резко, с сдавленным стоном. Она вскрикнула — не от боли, а от удовлетворения, — и её ногти впились в его плечи.

Алексей тем временем подошёл к Семёну, который всё ещё стоял, опьянённый её ртом. Он толкнул его к ней, к её лицу.

— Кончай ей в рот, — прорычал Алексей, и в его голосе звучала не его собственная воля, а её, переданная через него, как приказ. — Она ждёт.

Семён, не сопротивляясь, снова вошёл ей в рот. Его движения стали резче, отчаяннее. Он смотрел, как её щёки втягиваются, как её глаза смотрят на него снизу вверх — властно, насмешливо, одобрительно.

Она управляла ими. Она дирижировала этим хаосом. Она меняла их местами одним лишь взглядом, кивком, хриплым шёпотом: «Теперь ты… А ты… подожди… теперь оба…».

Они хрипели, потели, пахли кожей и молодостью. Они были мальчишками, которые получили свою самую главную, самую запретную мечту. А она была их учительницей, которая ставила им оценки за каждый стон, за каждый вздох, за каждую каплю пота.

Всё двигалось к своей кульминации с неотвратимостью падения. Ритм стал грубее, отчаяннее. Трое мальчиков, сплетённые с одним телом, уже не сдерживались. Их движения потеряли всякую осторожность, подчиняясь только животному инстинкту и её хриплым командам.

Алексей был позади. Его пальцы впились в её бёдра так, что побелели костяшки. Он глубже, почти до упора, вошёл в её влажную, обжигающую плоть и замер на секунду, чувствуя, как всё его тело сжимается в тугой, болезненный узел.

— Я… я сейчас… — его голос сорвался на низкий, сдавленный стон.

— Внутрь, — приказала она, не оборачиваясь, и её влагалище резко сжалось вокруг него, будто выжимая последние капли его воли. — Кончай в меня. Глубоко.

Его тело дёрнулось в судорожной волне наслаждения. Он вскрикнул, закусив губу до крови, и почувствовал, как тёплая пульсация вырывается из него и заполняет её, с каждой мощной толчковой волной. Он опустил голову ей на спину, полностью опустошённый, и чувствовал, как его сперма вытекает из неё по его же ещё напряжённому члену.

Семён, стоявший перед ней, видел, как закатываются глаза Алексея. Это зрелище, смешанное с жаром её рта, свело его с ума. Он почувствовал знакомое, нестерпимое жжение в основании живота.

— Я тоже… Людмила Петровна, я… — он задыхался, его бёдра начали мелко дёргаться, толчками, выходя из-под его контроля.

Она не отстранилась. Наоборот, её губы сжались вокруг него ещё туже, её язык заработал быстрее, и она издала низкий, одобрительный горловой звук, который отозвался вибрацией по всей его плоти. Это стало последней каплей.

Его оргазм накатил с оглушительной силой. Он кончил ей в рот, его тело затряслось в конвульсиях, а пальцы вцепились в её волосы, не то пытаясь оттолкнуть, не то притянуть ближе. Она приняла всё, не проронив ни капли, её горло работало, сглатывая, а глаза, поднятые на него, светились торжеством и властью.

Виталик наблюдал за этим, и его собственное терпение лопнуло. Он видел, как тело Семёна обмякло, и услышал тихий, влажный звук её глотка. Его собственное напряжение достигло пика.

— Моя очередь, — прохрипел он, грубо отталкивая ослабевшего Алексея и занимая его место сзади. Его вход был резким, почти болезненным, но она только громче застонала, выгибаясь навстречу.

Его оргазм был быстрым и яростным. Всего несколько мощных, неконтролируемых толчков — и он с рёвром, больше похожим на рычание, вогнал себя в неё до конца, заполняя её уже своим семенем, смешивая его с тем, что оставил Алексей. Его ноги подкосились, и он рухнул на неё сверху, прижимая к прохладной поверхности стола, заливая её шею и спину горячим дыханием.

Наступила тишина, нарушаемая только хриплым, прерывистым дыханием троих мальчиков и её ровным, довольным вздохом. Она медленно провела рукой между ног, почувствовала липкую, тёплую смесь их спермы, сочащуюся из неё, и размазала её по своему лобку с тихим, влажным звуком.

— Вот и все, мальчики, — прошептала она, и в её голосе звучала усталость и бездонное, всепоглощающее удовлетворение. — Урок усвоен на отлично. Все до единого.

— А сейчас до завтра. И чтоб никому ни слова. Иначе… — она провела пальцем по горлу, и на её губах играла та самая, холодная, опасная улыбка. — Отличников из вас не получится.

Они одевались молча, торопливо, не глядя друг на друга. Они вышли из кабинета по одному, с интервалом в пять минут. А она осталась. Сидела и смотрела в тёмное окно, на своё отражение — королевы, которая только что завоевала своё королевство. И улыбалась.